В честь приблежения  Дня Победы-9 мая,предлагаю в этой темке вспомнить немного тех,кто не дожил до этого дня!Тем самым помянуть и вспомнить их заслуги перед Родиной и Украиной в том числе...

 ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!!!!  
 

Николай Федорович Ватутин

15 апреля 2004 года исполнилось 60 лет с того дня, как не стало выдающегося советского полководца Николая Федоровича Ватутина. Его имя навсегда вошло в историю Великой Отечественной войны.

Он родился в 1901 году в бедной крестьянской семье в селе Чепухино бывшей Воронежской губернии, всю свою жизнь связал с Красной Армией, в рядах которой прошел славный боевой путь от красноармейца до генерала армии.

Наиболее полно и ярко полководческий талант генерала Н.Ф.Ватутина раскрылся в годы Великой Отечественной войны, когда он занимал ответственные посты начальника штаба Северо-Западного фронта, командующего войсками Воронежского, Юго-Западного и Первого Украинс-кого фронтов, особенно в ходе Сталинградской битвы и освобождения Советской Украины.

В ходе операции по освобождению Харькова генерал Н.Ф.Ватутин впервые в истории ввел в сражение на чрезвычайно узком участке фронта две танковые армии. Эта бронированная армада рассекла, словно мечом, группировку войск противника на две части. Затем, ударив с флангов, танкисты расчленили оборону врага. 23 августа 1943 года первая столица Советской Украины войсками Воронежского фронта была освобождена от немецко-фашистских захватчиков.

Открылось новое направление военных операций – Киевское. Накануне наступления командующий фронтом вместе с оперативной группой штаба переместился в район Ново-Петровцы, на командно-наблюдательный пункт, расположенный вблизи переднего края. Отсюда генерал Н.Ф.Ватутин руководил боевыми действиями войск фронта. В результате стремительного наступления наших войск, начавшегося 3 ноября 1943 года, Киев в 4 часа утра 6 ноября был полностью освобожден от гитлеровских захватчиков.

«Надо заметить, – писал бывший член Военного совета Первого Украинского фронта генерал-полковник К.В.Крайнюков, – что в канун Киевской операции наш фронт почти не имел численного превосходства над противником. В том-то и состоит полководческое искусство, чтобы при равных силах суметь использовать их наиболее целесообразно, чтобы разгромить врага... В результате перегруппировки войск и ослабления второстепенных участков командование и штаб Первого Украинского фронта, творчески выполняя директиву Ставки, создали на Лютежском плацдарме на направлении главного удара значительный перевес в силах и средствах».

Фронт шел и шел вперед, освобождая украинскую землю.

29 февраля 1944 г. Н.Ф.Ватутин выехал в Ровно в штаб 13-й армии и в тот же день в сопровождении небольшой группы офицеров и десяти автоматчиков выехал в направлении Славуты. При подъезде к селу Милятин Гощанского района эскорт штабных автомашин подвергся нападению находившихся в засаде бандеровцев. Головная машина, принявшая на себя первый удар, оказалась подбитой. Из следовавших за ней четырех других автомашин выскочили автоматчики и открыли огонь по бандитам. В эти критические минуты сопровождавшие Н.Ф.Ватутина (член Военного совета К.В.Крайнюков и другие ответствен-ные лица) предложили командующему покинуть обстреливаемую зону и увезти с собой штабную документацию. Однако Н.Ф.Ватутин решил иначе. Он отправил штабные документы с одним из офицеров по назначению, а сам взял в руки оружие. В разгар боя Н.Ф.Ватутин был тяжело ранен. Полководца доставили сначала в Ровно, а оттуда в Киев, за его жизнь боролись высококвалифицированные врачи. Но несмотря на все принятые меры, спасти жизнь отважного генерала не удалось, 15 апреля 1944 года Н.Ф.Ватутин скончался.

Следствием, проведенным Ровенским областным управлением КГБ установлено, что в засаде под Милятином, где был смертельно ранен Ватутин, находилась сотня УПА, возглавляемая бандглаварем по кличке Мадьяр. Она совершала нападения на подразделения советских войск, двигавшиеся в сторону фронта, а также на советских патриотов на территории Гощанского и Острожского районов Ровенской области. Последнюю точку в этой истории поставил Ровенский областной суд, рассмотревший в I960 году уголовное дело по обвинению Трусика Ивана, входившего в банду Мадьяра, и шестерых его сообщников, обвинявшихся в терроризме и бандитизме. Суд, заслушав признания подсудимых и показания многочисленных свидетелей, признал Трусика и его сообщников виновными во всех предъявленных обвинениях и осудил пятерых из них к высшей мере наказания и двоих – к длительным срокам заключения.

Весть о смерти Николая Федоровича Ватутина глубокой болью отозвалась в сердцах миллионов людей, знавших его как обаятельного человека и выдающегося полководца, посвятившего свою жизнь защите Отечества и по-сыновьи любившего Украину.

Олицетворением любви и уважения украинского народа к генералу Н.Ф.Ватутину стал гранитный монумент на его могиле на берегу Днепра в центре Киева.

Спустя годы в память о генерале – освободителе Киева – один из новых районов столицы носил имя Ватутина. Однако недавно, перекраивая карту города, «реформаторы», не считаясь с мнением киевлян, ликвиди-ровали Ватутинский район. Не меньшим цинизмом явилось и пере-именование в ряде западноукраинских городов улиц, названных именем полководца. Так, во Львове бывшая ул. им. Ватутина теперь носит имя одного из тех, кто виновен в его смерти!

Фронтовики, лично знавшие Н.Ф.Ватутина, наш народ уважали его за доброе и чуткое отношение к подчиненным, за скромность и огромное трудолюбие. Не случайно на Памятнике генералу начертано: «Герою Советского Союза генералу армии Н.Ф.Ватутину от украинского народа». 29 ноября 2001 года парламент Украины принял постанов- ление «О 100-летии со дня рождения Героя Советского Союза генерала армии Н.Ф.Ватутина», в котором в соответствии с Законом «Об увековечении Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов» рекомендовал органам местной власти возвратить бывшие названия улицам, площадям, районам, учебным заведениям в городах и иных населенных пунктах Украины, которые ранее были названы именем Н.Ф.Ватутина.

(Киевский вестник, апрель 2004)

Легендарный разведчик Николай Кузнецов 

В нынешней украинской печати можно прочитать самые не вероятные домыслы о судьбе Кузнецова. Один автор утверждает, что

дескать, попав в плен к бандеровцам, Кузнецов «раскололся», для спасения своей жизни начал выкладывать все, что знал. Автору даже не приходит в голову простенькая и коротенькая, словно рожденная под бумажным колпачком Буратино мысль: если «Зиберт» стал все выкладывать, то почему он не назвал даже своего имени – ни подлинного, ни того, под которым значился в отряде – «Грачев»? Нет, в документе значатся только «Зиберт» и «Пух». И уж подавно не пришлось бы по сей день гадать, кто такой таинственный «генерал Ф.» тем более что никакого особого секрета в фамилии начальника советской контрразведки не было.

Пока убедительно никому не удалось опровергнуть самую простую, уже по-настоящему простую версию: группа Кузнецова в лесу или населенном пункте напоролась на гораздо более многочисленный отряд оуновцев и погибла в коротком бою. Не исключено, что в последний момент Кузнецов покончил жизнь самоубийством.

А.Лукин в свое время высказывал автору свое предположение, основанное на информации все от того же неизвестного источника и подкрепленного логикой, что Кузнецов, Каминский и Белов натолкнулись на группу бандеровцев. переодетых в форму красноармейцев, и только в последний момент поняли роковую ошибку. Такие случаи известны.

Некоторые авторы на Украине ставят под сомнение достоверность телеграммы. Аргументов у них всего два. Первый – почему представитель УПА называет Зиберта обер-лейтенантом, когда тот уже был «произведен» в гауптманы? Ответ прост: надо внимательнее читать. Нигде не говорится, что Зиберт имел на плечах погоны с двумя звездочками гауптмана. И в телеграмме и в рассказах бойцов еврейского отряда отмечается воевавшего на стороне УПА, что он был в немецкой офицерской форме,и только. Нигде его звание не упоминается. Да скорее всего Кузнецов в это время уже снял с шинели и френча ненужные и даже опасные погоны, только и всего. В телеграмме говорится совершенно о другом: что на фотографии в удостоверении он снят в погонах обер-лейтенанта! Новое звание Зиберта – «гауптман» – было внесено на первую же страницу его удостоверения личности, то есть «зольдбуха».

Второй аргумент связан с шофером Зиберта. Он назван Иваном Власовцом по кличке «Белов». В действительности было совсем наоборот. Но откуда тогда взялась настоящая фамилия – Белов? Только не потому, что он был захвачен живым и дал какие-то показания. Бандеровцев совершенно не должна была бы интересовать настоящая фамилия шофера, но тогда они непременно выбили бы из Белова настоящую фамилию Зиберта, это было куда важнее. Белов знал Николая Ивановича как Грачева, но эта фамилия, как мы уже знаем, нигде не упоминается. Значит, Белов его не выдал! Иначе его тоже не стали бы расстреливать по вышеизложенным причинам, даже если бы были убиты Кузнецов и Каминский. Но откуда в таком случае стала известна его фамилия – Белов (а также, возможно, и фамилия Белько, под которой он значился в партизанском отряде). Тут возможно одно-единственное объяснение: в нарушение правил конспирации, которые Иван мог в полном объеме и не знать, у него были при себе какие-то справки, письма, надписанные фотографии, где фамилия Белов фигурировала.

Иными словами, даже не зная точно, как именно произошло роковое событие, приходится признать, что все три разведчика были не пленены, а погибли при столкновении с оуновцами на территории, еще не освобожденной Красной Армией.

Существует и такое утверждение: дескать, Кузнецов совершил огромную, недопустимую ошибку для разведчика такого класса, держа при себе тот отчет, подписанный псевдонимом «Пух».

С этим нельзя согласиться. Строго говоря, в этом отчете не содержалось ничего такого, чего немецкие спецслужбы уже не знали бы. А именно: что все акты возмездия во Львове, а также убийство майора Кантера совершил советский разведчик, выдававший себя за гауптмана Пауля Вильгельма Зиберта. Но вот в Москве, в Центре, о них ничего еще известно не было.

С другой стороны, не будь у Кузнецова при себе пакета с этим отчетом, не было бы и переговоров УПА с полицией безопасности, бандеровцы просто закопали бы тела трех убитых. не уведомив об этом гестапо, и мы бы до сих пор числили «Колониста-Пуха», «Кантора» и «Ила» без вести пропавшими...

Есть ли надежда, что когда-нибудь мы узнаем все обстоятельства гибели разведчиков?

Теоретически – да, об этом свидетельствуют две строчки в разных документах, на которые почему-то никто из биографов не обратил должного внимания.

В телеграмме-молнии указано, что трупы «большевистских агентов» были найдены немецкой боевой группой, направленной для проверки высшим шефом СС и полиции на Украине Прютцманом. Это же под-твердил на допросе в 1951 году гауптштурмфюрер СС Краузе: «В марте 1945 года, находясь в Словакии, я узнал о его (Зиберта. – Авт.) смерти. Об этом сообщил генерал Биркампф, по словам которого Зиберт был при попытке перехода линии фронта опознан и убит. Выдал Зиберта находящийся при нем дневник. Дневник с фотографиями Зиберта после смерти передан командованием УПА действующему в этой области СС-обергруппенфюреру Прютцману».

Обратим и в данном случае внимание на два момента: генерал Биркампф сообщил Краузе, что Зиберт был не задержан, а убит, и что его личность была установлена благодаря найденному при нем дневнику. Уже одно это исключает вопрос о пленении. И далее – бригаден-фюрер СС и генерал-майор Вальтер Биркампф точно знает, что найденные при Зиберте документы и его фотографии (у Кузнецова было несколько таких фотографий, сделанных еще в Москве) были переданы людям Прютцмана.

Можно с уверенностью считать, что эсэсовцы Прютцмана со свойственной им немецкой, да и профессиональной дотошностью не только проверили нахождение трупов советских разведчиков, но выяснили все обстоятельства их гибели, о чем, естественно, направили рапорт своему начальству, но никак не оберштурмбаннфюреру Витиске во Львов.

К сожалению, рапорт группы Прютцмана, а также полученные ею документы, найденные при Кузнецове и его спутниках, до сих пор ни в одном архиве бывшего СССР не обнаружены. Опять же, зная немецкую аккуратность, можно предполагать, что если они не были уничтожены службой безопасности и полицией безопасности в последние дни «третьего рейха» в Берлине, то могут быть целы и ныне. Не исключено, что они пылятся среди документов, захваченных в 1945 году на территории Германии нашими тогдашними союзниками. Хранится же, к примеру, в одном из архивов в США полный отчет, составленный гестапо по делу о знаменитой «Красной капелле».

Так что теоретически не угасла надежда, что эти бумаги еще всплывут на белый свет, и тогда мы с достоверностью узнаем о последних днях жизни замеча-тельного разведчика и героя Великой Отечественной войны Николая Кузнецова, его боевых друзей до самого смертного часа Яна Каминского и Ивана Белова.

...В Центре телеграмма-молния была, разумеется, тщательно изучена и по сути содержания, и на предмет подлинности. Об этом автору говорил еще лет за пятнадцать до своей кончины в 1996 году генерал Судоплатов. После доклада сообще-ния наркому НКГБ Меркулову он сделал на первой странице документа рас-поряжение:

«Товарищу Зубову.

1. Наркому доложено, что всех троих следует считать погибшими.

2. «Колониста» представить к званию Героя Советского Союза, «Кантора» и «Ила» к ордену Отечественной войны I степени.

Судоплатов. 12 октября 1944 г.»

Указом Президиума Верховного Совета

СССР от 5 ноября 1944 года Николаю Ивановичу Кузнецову было присвоено звание Героя Советского Союза. Ян Станиславович Каминский и Иван Васильевич Белов были награждены орденами Отечественной войны I степени.

На войне случались и чудеса. Бывало, что воскресали и те, о ком отрыдали, получив похоронки, матери и вдовы... А потому хоть и не было веры, но все же тлел в сердцах тех кто готовил Указ, уголек надежды, потому и не проставили в нем слово «посмертно»...

«Слава Родины», №№6-7 (58-59), 2004 г

Памятник Герою Советского Союза Н.И.Кузнецову*

Про мого побратима Миколу Кузнєцова

Н.В.Струтинский

…Продовжуючи пошук місця загибелі Кузнєцова, нам довелось зустрічатись з багатьма людьми на терені Бродівського та багатьох інших районів Львівщини, у самому Львові, а також Тернополі, Станіславі та далеко за їх межами. Було піднято з архіву сотні кримінальних справ на колишніх ватажків різних підрозділів УПА і тих, котрі вийшли з повинною розмовляти на мирних засадах. В процесі цієї роботи були виявлені страхітливі дії оунівців-садистів, особливо референтів Служби безпеки, які діяли безпосередньо за завданням підрайонних, районних і крайових проводирів ОУН та УПА.

Я впевнений, що якби народ України знав про ці страхітливі дії оунівців, то їм, особливо зверхникам ОУН-УПА, не було б місця на нашій землі, политій кров’ю синів і дочок України, особливо в областях Західної смуги нашого краю.

Слід наголосити на тому, що майже не було села, району від Прип’яті до вершин Карпат, де б цими вояками не було б замордовано людей, а то й цілі сім’ї – чоловіків, хлопців, дівчат, а ще посивілих дідів, бабусь, дітей дошкільного віку, а поде-куди немовлят у колисці. До того, як відправити групу Кузнєцова до Львова, була раніше від-правлена група медведівців Крутикова для підготовки бази Кузнєцову. Однією з баз мала бути хата колишнього лісника Максима Гаврилишина у селі Боратин. У цю групу була включена і Євгенія Гаврилишин (натоді вже дружина Дроздова). Дроздови по дорозі відвідали хату батьків та свою доньку Любу. Про це стало відомо кримінал-комісару фон Папее, який по своїй службі у Львівському СД персонально вів агентурний нагляд за підопічними йому зверхниками оунівців та аковців на периферії.

З того часу за селом Боратин і його жителями німці посилили нагляд. У селі було створено чотири окремі оунівські боївнки. А гестапівець під псевдонімом «Темний» став Бродівським повітовим референтом СБ. Цей кривавий хижак вишукував свої жертви і особисто їх убивав, кого – удавкою, а кого – із пістолета. Пізньою осінню 1943 та ранньою весною 1944 р. «Темний» знищив у Боратині Климчука Степана, Дудися Теодозія, Леуса Йосипа, Дзись Марію та Грицишина Петра.

Усі вони були бажаними людьми свого села, добрими, чемними, чуйними, мирно трудились на своєму клаптику землі.

Водночас майже кожний день безслідно зникали селяни. Їх знаходили задушеними удавками, зарубаними сокирою, з вогнепальними пробоїнами.

Село Боратин було майже зовсім очищене від небажаних оунівцям та німцям елементів. Оунівці тримали під суворим контролем усі дороги, стежки, по яких хтось міг би зайти до села. Сотня «Чорногори» теж постійно чатувала у різних куточках села. Німці та зверхники УПА надіялись на появу Пауля Зіберта. Нарешті дочекались. У глуху морозну ніч з 8 на 9 березня 1944 р. Микола Кузнєцов з Яном Камінським та Іваном Беловим добирались зі сторони Сталашки буковим лісом до хати Степана Голубовича, де усі троє й загинули, підірвавшись на гранаті.

Аналізуючи низку документів таємного листування Герасимовського (Івана Гриньоха) – члена Центрального проводу ОУН із шефом СД Галичини оберштурмбанфюрером Вітіске та іншими високопоставленими діячами абверу і кримінальних управлінь Німеччини, доведено, що Герасимовський отримав від зверхників ОУН-УПА директиву щодо особи Кузнєцова, на пошуки якого були задіяні вищі кримінальні та розвідувальні Управління СД Волині та Поділля, Галичини, абверу... До пошуку невловимого Пауля Зіберта були також залучені підрозділи оунівського СБ, дивізії «СС-Галичина», курені та окремі сотні УПА. Як бачимо тепер, село Боратин вийшло на особистий статус, у якому німці жорстоким терором руками бандерівців навели свій порядок.

Коли кримінал-комісарові фон Паппе стало відомо, що жителі села Гута Пеняцька, яке розкинулось у смузі Пеняцького лісу, перехо-вують партизанів-медвєдівців, він пов’язав їх із Баратинським Гаври-лишиним та його дочкою і зятем – Дроздовими. Над мирними жителями Гути Пеняцької нависла смертельна загроза, про яку вони навіть не здогадувались. Уже в другій половині лютого 1944 р. на підступах до Гути стягувались підрозділи УПА та їх місцеві боївки, а згодом підійшли дивізійники «СС-Галичина» та підрозділи самих німців, але вони поки що стояли осторонь на випадок необхідної підтримки бандерівцям.

28 лютого 1944 р. облога стиснула село і були знищені всі його жителі, спалені оселі, майно розграбовано.

Про цю звірячу розправу ОУН-УПА разом із дивізією «СС-Галичина» та німцями, що скоїлася 28 лютого 1944 р., розповіли самі учасники цієї кровавої події та її очевидці після звільнення місцевості радянськими військами.

Слід зазначити, що в перші післявоєнні роки верховоди українського нацизму стримувались від наклепу на дії радянських партизанів, в тому числі і проти відомого радянського розвідника Кузнєцова, розуміючи, що це викликало б непримиренний гнів не тільки нашого народу, але й народів світу, тому що Кузнєцов здійснив без перебільшення героїчні операції проти гітлерівців. Лише у Рівному і Львові ним було знищено шістьох нацистських-генералів. Але все-таки, саме із-за «рогу» з’явились перші наклепи проти Кузнєцова. Так, газета «Українське слово», яка видавалась «першою українською друкарнею» у Франції, у №711 за 26 червня 1955 р. (редактор 0. Жданович), даючи рецензію на книжку «Під чужими прапорами», писала: «... Згадується в праці “Під чужими прапорами» також, що українські націоналісти вбили прославленого партизана, Героя Радянського Союзу Миколу Кузнєцова. Це правда, – висловлюється Жданович, – і його застрілення було те, що він видав на смерть німецьким гестапівцям сотні українських патріотів. За це й удостоївся честі Героя Радянського Союзу».

Треба сказати, що це було перше публічне визнання оунівцями їхнього злочину. Але правду по загибель Кузнєцова вони так і не від-важились відкрити. По-перше, його не було застрелено, а він загинув, як дійсний герой, опинившись у безвихідному становищі, та знаючи однозначно про те, що «оунівці» передають радянських розвідників до рук гестапівців та СД, він, Кузнєцов, підірвав бойову гранату на власних грудях і загинув як герой. Це був останній подвиг видатного розвідника всіх часів.

По-друге. Він, Микола Кузнєцов, не посилав на смерть німецьким гестапівцям (не те що сотні) ні одного українського патріота. Звання Героя йому присвоєно лише 5 листопада 1944 р. за знищення цілої низки гітлерівських генералів, а саме Даргеля, Кнутта, Функе, Геля, Ільгена у столиці окупованої гітлерівцями України – м. Рівне. Окрім того, Кузнєцовим було проведено цілу серію бойових операцій проти німців.

Ми, його бойові побратими, вважали, що Кузнєцов заслуговував на Героя двічі, а то й тричі, але, на жаль, цього не сталось.

Після переїзду до Львова Кузнєцов знищив генерала Отто Бауера та високу персону Шнейдера. Добув вагомі розвіддані. А звання Героя так і не поспішали йому присвоїти, затримавшись аж до листопада 1944 р., коли Кузнєцова уже не було серед живих.

Якщо бути до кінця відвертим, то скажу, що Кузнєцов дуже переживав за долю українського народу, бажав йому щастя та добра і братньої дружби з російськими людьми.

Кузнєцов – це уральський золотий самоцвіт, великий друг України. В історії Великої Вітчизняної війни його ім’я повинно бути викарбоване і українською і російською мовами, бо він загинув за щастя обох братніх народів.

В последнее время часто вспоминаю своих бабушек, дедушек, тетушек и дядей - все воевали  , отважные были люди. Что они сказали бы нам сегодня, видя такую сложную ситуацию на Украине. Сегодня постоянно слышны оскорбления в адрес тех, кто носит георгиевские ленточки. А не грех ли это? Во время ВОВ  самым талантливым и гениальным был маршал Жуков , его имя Георгий , а следовательно его святой покровитель Георгий-Победоносец. Ещё одно потрясающее совпадение, а для меня, как верующего человека- Промысел Божий, -это то, что немцы подписали капитуляцию 6 мая в день празднования Святого Георгия Победоносца.  Если мы забудем  и предадим память наших предков , ничего хорошего нас ждать не может.  Всех поздравляю с этим светлым праздником, всем желаю мира, добра и любви.  С уважением, Виктория.

Непримиримый борец с украинским национализмом и унианством -Ярослав Галан.

«ЗАПАДНУЮ УКРАИНУ ПРИДАВИЛА ПЯТА СТОПРОЦЕНТНОГО ФАШИЗМА»

В июле нынешнего года исполнилось 103 года со дня рождения Ярослава Галана, выдающегося украинского советского писателя-публициста.

О нем не прочитаешь сегодня в украинских учебниках литературы, его имени не услышишь ни по радио, ни по телевидению. Еще бы – будучи уроженцем Западной Украины, Ярослав Галан всю свою жизнь боролся против украинского национал-сепаратизма, уродливого искусственного движения, выдуманного в Вене, насажденного сначала в гапицииских землях, а потом, в годы горбачевщины, пустившего свои ядовитые корни по всей Украине.

Ярослав Александрович боролся с предателями нашей великой единой Родины пером, своим великолепными памфлетами и очерками, а они его зарубили топором прямо за рабочим столом. Это случилось в 1949 году.

Может возникнуть вопрос: зачем вспоминать прошлое? Убийцы и организаторы этого злодеяния изобличены и сурово наказаны. Память о талантливом литераторе жива среди широкой общественности, его помыслы и дела наследуют коллеги-журналисты и писатели республики. Во Львове, например, при издательстве «Каменяр» действовал «Пост Галана». В театрах страны шли его пьесы. Ежегодно к празднованию Дня печати лучшим журналистам республики вручались премии имени видного публициста.

В доме, где он жил, был открыт музей писателя.

За последнее время в периодической печати республики, в теле-, радиопередачах, на различного рода митингах делаются попытки представить оуновских бандитов этакими «национальными героями» и более того – «жертвами сталинизма». Неблаговидные на сей счет поползновения были предприняты и в ходе недавней сессии Верховного Совета Украины, но получили должный отпор народных депутатов.

Реаниматоры бандеровщины, ратуя за «усамостійнення» Украины под националистическими штандартами, распространяют слухи, будто бы дело Романа Щепанского (организатора убийства Галана) и его сообщников сфальсифицировано органами госбезопасности. Один известный поэт, добившийся депутатских мандатов страны и республики, подхватил эту версию, заявив по украинскому телевидению: «Говорят, Галан убит по заданию МГБ. Его убили, вы знаете, люди из боевки, но кто послал, этого я не знаю».

Поэт должен хорошо знать, как все было: он в течение ряда лет жил и работал во Львове. И вот этим своим заявлением «я не знаю» усилил слушок о неправосудности приговора по делу убийства Галана.

Всех, кто желает еще раз лично удостовериться в том, кто направил Стахура и Лукашевича на совершение жестокой кровавой расправы с «неугодным писателем», приглашаем в Украинский государственный музей Великой Отечественной войны, где вся правда представлена в подлинных документах. В витринах – постановления на арест подозреваемых в преступлении, протоколы опознания задержанных оуновцев, допроса обвиняемых, документы следствия и суда, фото-снимки, подтверждающие факт убийства, личности убийц.

Для начала кратко напомним кем был Ярослав Галан, которого смертельно невзлюбили (правильнее сказать – боялись) убийцы и их вдохновители. Вот что говорится о нем в характеристике, подготовленной Союзом писателей Украины и приложенной к следствию. Ярослав Галан, указывается в ней, родился в 1902 году в Дынове (ныне Польша) в семье мелкого служащего. Украинец. Окончив Краковский университет, вошел в организацию «Горно», которая создана на съезде украинских пролетарских писателей во Львове в мае 1929 года. В течение четырех лет (1924-1928) состоял в Компартии Польши. Неоднократно арестовывался за революционную деятельность, активно сотрудничал в прогрессивном журнале «Вікна», в котором опубликованы многие егопроизведения, разоблачающие врагов демократии – украинских националистов и священнослужителей.

Галан был одним из организаторов и участником антифашистского Конгресса защитников культуры во Львове (1936 год). С 1939 по 1941 год сотрудничал в газете «Вільна Україна». В годы войны – комментатор на радиостанции им. Т.Г.Шевченко. Был спецкором «Радянської України» на Нюрнбергском процессе.

...С тех пор, как Ярослав Александрович еще в двадцатых годах включился в революционное движение, у него не было мирных дней. Активный фронт всегда пролегал через его сердце. Таким – непри-миримым и честным – и прошел он по земле сквозь застенки панских тюрем, под пулями полицейских карабинов, по дорогам Великой Отечественной войны, в непримиримых схватках с националистами и униатами. Что бы ни писал он – памфлеты (книга под таким названием представлена в витрине), пьесы «Под золотым орлом», «Любовь на рассвете», публицистические размышления (например, статья «Націо-налістичні упирі», напечатанная в «Радянській Україні» за 14 августа 1946 года он оставался солдатом, коммунистом. Вот почему так не-навидели и боялись его оуновцы, но еще пуще – греко-католики и их церковь, которую народ Украины отвергал, чему также есть много-численные свидетельства жителей края.

Неутомимая деятельность писателя-обличителя костью в горле застряла у униатов, которые пытались запугать Галана: ему угрожали, устраивали слежку, ходили за ним «по пятам», засылали анонимные письма, предпринимали другие акты откровенного шантажа. Видя, что это мало на него действует, они решили расправиться с ним физически. Протоколы допроса Стахура и Лукашевича, представленные в музее, не оставляют никаких сомнений в том, что именно они варварски, из-за угла нанесли смертельные раны писателю трагическим днем 24 октября 1949 года.

На суде были сорваны маски с тех, кто разрабатывал и вдохновлял планы этого коварного преступления. Одним из них был 25-летний надрайонный проводник, сын осужденного за антисоветскую деятельность священника-униата Роман Щепанский (в подполье «Буйтур»). Лишь летом 1953 года органам госбезопасности Львовской области, которые добросовестно и мужественно, нередко с риском для жизни, провели расследование этого дела, удалось напасть на след Щепанского: четыре года оуновец тщательно скрывался по лесам и селам.

Перед нами – дело номер 22, начатое пятого и оконченное тринадцатого октября 1954 года. Это – протокол судебного заседания военного трибунала Прикарпатского военного округа. Суд допрашивает Р.Щепанского. Под давлением неопровержимых улик он, как и исполнители гнусного заговора, не смог опровергнуть ни одного из обвинений.

«Осенью 1947 года, – показывает Щепанский, – я получил задание собирать сведения о Галане, Пелехатом и Козланюке с целью последующей их ликвидации. Нужные адреса дали сыновья священника Лукашевича. Затем руководитель окружного провода поручил продолжать сбор необходимых данных только о Галане, мотивируя это тем, что он в своих выступлениях разоблачает ОУН и Ватикан. Кроме того, говорил проповедник, присутствуя на процессе в Нюрнберге, Галан требовал суда над Степаном Бандерой.

Подробные сведения, касающиеся львовского публициста, «Буйтур» получил от старшего сына Лукашевича Иллария весной 1949 года и передал их референту СБ «Демьяну», вместе с которым и был окончательно утвержден подробный план проведения теракта.

После выполнения задания, – продолжал показания Щепанский, – Стахур и Лукашевич пришли ко мне, рассказали обо всем, а в подтве-рждение принесли две медали, прихваченные из квартиры писателя».

Это, надо подчеркнуть, была далеко не первая попытка свести счеты с Галаном. Из следственного дела видно, что еще 8 октября того же года «Буйтур» организовал подобную акцию с помощью И.Лукашевича и оуновца Чмиля, но она сорвалась: в квартире писателя оказались посторонние люди.

Чувствовал ли Ярослав Александрович грозящую опасность? Да, это можно утверждать определенно. О неоднократных угрозах, исходивших от националистов и Ватикана, уже упоминалось. И когда бандеровец, в прошлом полицай, Панскив с участием Александра Лукашевича убивает протопресвитера Костельника, председателя инициативной группы по самоликвидации униатской церкви, Галан в присутствии близких людей заметил: «Теперь – мой черед». Было это за год до трагических событий. Здесь уместно сказать также о том, что неспокойное душевное состояние, которое писатель испытывал в последние месяцы жизни, он никоим образом не связывал с какими-либо действиями органов Советской власти, как это хотели бы утверждать некоторые его «защитники».

Документы свидетельствуют: никто из участников преступления не отрицал своей сопричастности к террористической деятельности организации украинских националистов. Видимо, рассчитывая на снисхождение, они изобличали друг друга, пытались переложить вину на «провод» ОУН, чьи указания они, дескать, вынуждены были исполнять. Указания – указаниями, а на чей счет отнести те 20 тысяч рублей, которые, например, получил И.Лукашевич от «провода» за убийство Галана?

Итак, исполнители тягчайшего злодеяния во Львове в октябре 1949 года – бандеровские наймиты, а вдохновители и подстрекатели ничем не оправданной жестокости – воинствующие церковники.

Амет-Хан Султан

Родился 25 октября 1920 года в городе Алупка, Ялтинского Горсовета, в семье рабочего. Окончил 7 классов и школу ФЗУ (ныне СПТУ № 4 города Симферополя). Работал подручным котельного мастера в железнодорожном депо, одновременно учился в аэроклубе. В Красной Армии с 1939 года. После окончания в 1940 году Качинской авиационной школы, 1 год служил в Белоруссии, в строевой части.

С июня 1941 года на фронтах Великой Отечественной войны. По сентябрь 1942 года сражался в составе 4-го ИАП (летал на И-153, "Харрикейне" и Як-7), затем - до конца войны в составе 9-го Гвардейского ИАП (на Як-1, "Аэрокобре" и Ла-7).

К августу 1943 года командир эскадрильи 9-го Одесского Краснознамённого Гвардейского авиационного полка (6-я Гвардейская истребительная авиационная дивизия, 8-я Воздушная Армия, Южный фронт) Гвардии капитан Амет-Хан Султан совершил 359 боевых вылетов (из них 110 в небе Сталинграда), провёл 79 воздушных боёв, в которых сбил 11 самолётов противника лично и 19 - в составе группы.

24 августа 1943 года за мужество и отвагу, проявленные в боях с врагами, удостоен звания Героя Советского Союза.

К концу войны произвёл 603 боевых вылета, в 150 воздушных боях лично сбил 30 и в группе 19 самолётов противника.

29 июня 1945 года помощник командира 9-го Гвардейского истребительного авиационного полка (1-я Воздушная армия ) Гвардии майор Амет-Хан Султан награждён второй медалью "Золотая Звезда".

После войны поступил в Академию ВВС, но вскоре ушёл и стал работать лётчиком-испытателем (всего освоил около 100 машин). В 1946 года - Гвардии подполковник. В 1947 году получил звание "Лётчик-испытатель 1-го класса". В 1952 году удостоен Сталинской премии. В 1961 году присвоено звание "Заслуженный лётчик-испытатель СССР". Погиб в испытательном полёте 1 февраля 1971 года.

Награждён орденами: Ленина (трижды), Красного Знамени (пять), Александра Hевского, Отечественной Войны 1-й степени, Красной Звезды, "Знак Почёта", медалями. Почётный гражданин города Ярославля. Навечно зачислен в списки воинской части. Бронзовый бюст Героя установлен на родине, мемориальная доска - в городе Каспийске Дагестанской АССР. Его имя носят школы № 27 в Махачкале и № 8 в Каспийске. Родные Героя живут в Москве.

***

Этот удивительный человек по матери был крымским татарином, а по отцу - лакец, горец из Дагестана. Он родился 25 октября 1920 года в Алупке, зелёные улочки которой сбегают к морю. Его детство прошло в солнечном Крыму. И хотя в его имени есть и "хан" и "султан", был Амет обыкновенным босоногим мальчишкой, дочерна загорелым на южном солнце и очень бедовым. Отчий дом Амет-Хана был построен на крутом склоне горы и напоминал птичье гнездо. Любимым развлечением мальчишки были походы на вершину Ай-Петри, куда он провожал отдыхающих, а в межсезонье, когда "работы" не было, пытался ловить... орлов. Но жизнь брала своё: бурно развивалась промышленность, машины завоёвывали сердца ровесников. Не остался в стороне и Султан: закончив 7 классов, подался в железнодорожное ФЗУ. Работал слесарем, подручным котельного мастера в депо. Был там комсомольским вожаком. Одновременно учиться летать в Симферопольском аэроклубе. В 1939 году по рекомендации Симферопольского железнодорожного депо его приняли в Качинскую военную авиационную школу, после окончания которой он год прослужил в Белоруссии в строевой части.

Начало Великой Отечественной войны младший лейтенант Амет-Хан встретил в 4-м истребительном авиаполку (Одесский Военный округ) под Кишинёвом. 22 июня 1941 года рано утром с аэродрома Григориополь для проверки данных о нарушении государственной границы СССР германо - румынской армией в воздух поднялась 1-я эскадрилья 4-го истребительного авиаполка. На реке Прут, по которой проходила граница, увидели грозное зрелище: сплошным потоком по мосту катились чужие танки, артиллерийские самоходки, автомашины, мотоциклы... Когда подлетали к своему аэродрому, на поле полыхали самолёты, ангары, дымились развороченные бомбами взлётные полосы. Сели на запасном аэродроме.

В первый же день на биплане И-153 он провёл несколько штурмовок, по 5-6 раз вылетая на боевые задания. Через 3 дня полк перестал существовать: материальная часть была полностью уничтожена...

В октябре 1941 года лётчик был назначен командиром звена того же полка (147-я истребительная авиационная дивизия, Юго-Западный фронт). К тому времени он произвёл 130 боевых вылетов на разведку и штурмовку войск противника, за что был награждён орденом Красного Знамени.

В характеристике на 21-летнего лётчика, составленной в те дни, командиры отмечали: "Тов. Амет-Хан Султан в боевой работе неутомим. В бою отважен, упорен и настойчив. В принятии решений смел. Является мастером воздушной разведки, один из первых в полку провёл бой с бомбардировщиком противника в сумерках".

В конце декабря 1941 года лейтенант Амет-Хан Султан в числе других лётчиков полка был направлен в Кинешму (Ивановская область) для переподготовки на английский истребитель "Харрикейн". Затем вернулся в свой полк, который в это время вошёл в систему ПВО города Ярославля.

31 мая 1941 года на окраине Ярославля на высоте 7300 метров Амет - Хан встретил немецкий бомбардировщик Ju-88D-1. Он бросился в атаку, открыв огонь из всех пулемётов. "Юнкерс" на большой скорости, умело маневрируя, изворотливо уходил от прицельного огня. Наконец Амет-Хану удалось зайти с задней полусферы. Длинной очередью уничтожил пулемётную точку бомбардировщика. Когда после очередного боевого разворота поймал в прицел "Юнкерс", снова нажал на гашетку, но выстрелов не последовало - кончился боезапас. Стрелять было нечем...

На борту "Юнкерса", видно, поняли это: самолёт теперь даже не маневрировал, а на большой скорости просто уходил к линии фронта. "Спешит, аэрофотоаппараты, должно быть, уже выключил", - подумал Амет - Хан и посмотрел на землю. Будто сквозь вуаль, блеснула внизу Волга. Над Ярославлем, озарённые майским солнцем, плыли облака. Где-то там, неподалёку от города, аэродром, боевые друзья. Почему-то вспомнилось, как моторист Потапыч, старый солдат, незлобиво отчитывал своего механика, молоденького сержанта. Тогда, шагая мимо капонира к своему истребителю, он улыбнулся про себя. Но сейчас было такое ощущение, будто Потапыч корил не механика, а его, Амет-Хана. Что сказать друзьям, когда вернёшься на аэродром? Упрекать не станут. Да ведь их глаза скажут больше слов: "Как же это ты, Амет-Хан, упустил врага ?"

Нет, решение он принял раньше, ещё в то мгновение, когда внезапно оборвалась пулемётная трасса. "Боезапас кончился", - обожгла мысль. И тут же другая: "Таранить!" Эта мысль теперь овладела всем его существом. Он был озабочен только одним: как можно быстрее сократить расстояние, отделявшее его от вражеского самолёта. Сблизившись с "Юнкерсом", Амет-Хан повёл истребитель в атаку. Немецкий стрелок пытался отразить удар - хлестнул огневым смерчем. Но краснозвёздный самолёт неудержимо мчался вперёд. Казалось, ещё секунда - и он снарядом врежется в машину врага. Немецкий пилот упредил: скольжением отпрянул в сторону.

Истребитель пронёсся близ "Юнкерса" и, блеснув молнией, почти отвесно ринулся вниз. А в следующий миг его правое крыло, точно меч, рассекло плоскость бомбардировщика. Раздался скрежет металла, и в небе тотчас потянулся дымный след от моторов "Юнкерса". Амет-Хан выбросился из неуправляемого самолёта с парашютом.

...Жители поволжской деревни Дымокурцы поначалу приняли спустившего с неба смуглого черноглазого Амет-Хана за чужака и наставили вилы... Пришлось лётчику, отвернув борт кожаного реглана, показать орден Красной Звезды, чтобы развеять последние сомнения. Подбежавшие сельские мальчишки доложили, что "фриц упал вон там, а крыло от него - вот здесь, близко".

Он осмотрел эту совсем нестрашную теперь плоскость с чёрным крестом - "крышку несостоявшегося гроба", как потом острили его друзья, - и отчётливо понял свою ошибку: если бы таранил сверху, как делают другие, то, глядишь, приземлился бы на своём самолёте. Значит, на будущее вывод таков: только хладнокровный расчёт каждого своего маневра в бою.

Попросив ребят собрать парашют, лётчик устало провёл ладонью по щеке. На руке остались следы крови. Его проводили в село, обмыли раны, перевязали чистой холстиной. Через полчаса он сидел за уставленным деревенскими яствами столом: квашеная капуста, грибы, солёные огурцы, чугунок дымящейся картошки и даже запылённая бутыль. "Для праздника Победы припас, - объяснил старик хозяин. - Да тут такой случай! Для милого дружка - и серёжку из ушка!"

В избу набилось много народу, старики расспрашивали, уважительно поглядывая на орден Красной Звезды, "как оно там, в небе", бабы, увидев его забинтованную голову (разбил при таранном ударе о приборную доску), сокрушались и жалостливо охали.

Затем Амет-Хана уложили на широченную кровать с пуховиком, и всё село затихло, оберегая сон защитника.

Едва смежив веки, он опять увидел "Юнкерс", с борта которого вновь хлестала и мельтешила перед глазами огненная метель. Только теперь ему казалось, будто его самолёт падает, в море. С высокой-высокой скалы... Сердце сжималось. Но было радостно видеть море, и синие скалы, и солнечный берег с зубчатой каймой прибоя. Ведь на этом берегу стоял его родной город Алупка...

...В полдень у палисадника остановилась машина. Приехал полковой комиссар Миронов. Войдя в избу, бросил взгляд на широченную тесовую кровать, на которой спал Амет-Хан. Разбудив его, комиссар изумлённо присвистнул:

- Э, брат, да ты не иначе "хватил" ?!

- Квашеной капусты отведал, чуть не целый вилок съел. Ох и крепка ! - тряхнув чубом, хитровато сощурился Амет-Хан. - Ну а фашистов-то поймали ?

- Всех. Из Волги, как мокрых кур, выловили. На Париж, Лондон, Роттердам летали. А тут обожглись. Не по правилам, говорят, ты их с неба "ссадил".

- Ишь ты, какие! В нашем небе - наши правила !

Подлечившись в госпитале, Амет-Хан вернулся в полк. Здесь его приняли в партию. А вскоре пришла радостная весть: за подвиг в воздушной схватке 20-летний лётчик удостоен ордена Ленина. Боевые друзья от души поздравили с высокой наградой. Потом вместе отправились в город. И тут Амет-Хан вторично встретился с тем "Юнкерсом". Но вражеский самолёт с обрубленным крылом был уже мёртв. Его притащили на центральную площадь. Собралось много народу. Сквозь толпу с трудом протиснулся вперед чернявый худенький лейтенант в лётной форме. Рядом стояли парни в рабочих спецовках. О чём-то вполголоса заспорили. Тогда один из них достал из кармана газету и стал читать маленькую заметку, уточняя подробности боя, фамилию лётчика. И вряд ли кто заметил, как вдруг смутился лейтенант и, повернувшись, быстро зашагал в сторону...

Через несколько дней после таранного победного боя, городской комитет обороны вручил победителю именные часы с надписью: "Лейтенанту Красной Армии Амет-Хан Султану, геройски сбившему немецко-фашистский самолёт..."

В июне 1942 года, летая на "Харрикейне", Амет-Хан Султан сбил 2 вражеских истребителя Ме-109 (оба в районе Елец - Липецк).

В конце июня 1942 года, когда 1400 фашистских машин были брошены на поддержку крупнейшего наступления немецких войск на Воронеж, генерал-майор Хрюкин, формирует 8-ю Воздушную армию из истребительных полков, уже имеющих боевой опыт. 4-й полк такой опыт имел и его перебрасывают из Ярославля под Елец, а пилотов срочно переучивают летать на новых, маневренных и хорошо вооружённых "Яках".

В августе 1942 года 4-й авиаполк, в составе которого сражался Амет - Хан, приступил к боевой работе на Сталинградском фронте. Быстро освоив новый для себя Як-7А и одержав в августе-сентябре несколько побед (так, 7 сентября сбил Ме-109), Амет-Хан снискал славу сильного, не знающего страха воздушного бойца. Отличительным природным качеством Амет-Хана было орлиное зрение - он первым замечал врага, даже в облаках, даже в сумерках и ночью, что помогало ему за секунды занять выгодную позицию и начать успешную атаку.

Человек общительный и остроумный, он сразу становился душой компании. Амет-Хана, или Аметку, как звали его товарищи, хорошо знали в войсках, его запоминающееся сказочное имя стало легендарным, синонимом непобедимого искусного истребителя и блестящего, неистощимого остроумца. Взыскательная солдатская память донесла до нас некоторые его каламбуры. "Пересаживаемся с ишака на жеребца", - шутил он при переучивании на новый самолёт.

"Полк без Амет-Хана, что свадьба без музыки", - говорили о нём соратники. Отличаясь своим особенным, то мягким и вкрадчивым, то резким и яростным лётным почерком, он и на земле умел сохранять свой неповторимый стиль во всём, даже во внешности и одежде.

Невысокого роста, чуть сутулящийся, коренастый, подвижный, с чёрными, словно завитыми, кудряшками волос, он внимательно, редко мигая, смотрел на собеседника карими глазами. Очень любил шахматы. Если шахматистов не оказывалось, с удовольствием играл в шашки и домино. Даже тогда, в 1942 году, он носил модные по тому времени брюки-галифе с напуском на голенища вычищенных до блеска сапог, длинную гимнастёрку из довоенного коверкота и вечный, казалось, неснимаемый реглан... Настороженный и нервный перед вылетом, он волновался, ожидая ракету, менялся в лице, но в воздухе любые колебания исчезали, в небе он становился яростным и решительным, не знающим малейших сомнений бойцом.

В боях под Касторной и Воронежем Амет-Хан сбил 7 самолётов врага и был награждён вторым орденом Красного Знамени.

После короткого пребывания в отдельной группе истребителей, созданной специально для борьбы с немецкими асами, где Амет-Хан сбил 2 Ме-109, сам был сбит и вновь выбросился с парашютом, его вместе с Иваном Борисовым и Владимиром Лавриненковым перевели в 9-й Гвардейский истребительный авиационный полк.

"Пропуском" в этот элитный полк служил боевой счёт лётчика: не менее 5 сбитых вражеских самолётов. Амет-Хан уничтожил больше. Однако в беседе с его командиром генерал-майор авиации Т. Т. Хрюкин не преминул уточнить:

- Что ещё отличает лётчика ?

- Воюет с первого дня. Много летал на штурмовку - свыше 150 боевых вылетов. Из боя уходит последним. Но вот растолковать, "что к чему", не мастер...

- Как это "не мастер" ? - перебил генерал. - Только что я наблюдал, как он вам что-то доказывал. И неплохо, по-моему !

- Мы бой разбирали. Вылетал я с ним в паре. Встретили четвёрку "Мессеров". Шли они в стороне, метров на 500 выше. Пока не видят нас, дай, думаю, поднаберём высоту. Но нас заметили. Насилу выпутались. В строю Амет - Хан держался клещом. Не оторвёшь. После посадки я похвалил его. Он же заартачился: "Зачем в атаку "блинчиком" ?" Чуть не вспылил я. Они ж с превышением шли, на большей скорости. К тому же их четверо, а нас двое. Выходит, на рожон надо было лезть? Всё же сдержался, спросил, а как бы он атаковал. В лоб, говорит. Вот и весь довод. Так он и с лётчиками. Объяснить тактику боя не всегда умеет. А так, что ж, дерётся смело, напористо.

- Хорошо, - сказал генерал. - Пойдёт к Шестакову !

Полк асов возглавил Лев Львович Шестаков. Это был лётчик чкаловской закалки. От его взгляда, будь то в воздухе или на земле, ничто не ускользало. Он принадлежал к тем сильным, сразу внушающим уважение натурам, которым свойственна особая проницательность: вы только ещё приближаетесь к нему, а он уже знает, что вы собой представляете, будто видит вас насквозь. Это почувствовал каждый уже при первом знакомстве с новым командиром.

С Амет-Ханом, как и со всеми лётчиками, Шестаков знакомился основательно. В совместных полётах, когда проверял пилотаж, в дни короткой тренировки. Затем - в бою. В той сокрушающей шестаковской атаке, которая всегда, даже при численном превосходстве противника, заканчивалась победой. Ведущий, он видел всё. И как держат боевой строй ведомые. И как они ведут себя в самой ожесточённой схватке. Высшей похвалой в устах Шестакова были слова: "Настоящий истребитель!" Именно так отозвался он в разговоре с комиссаром полка Николаем Верховцом об Амет - Хане, назначая его командиром эскадрильи. Но это будеть чуть позже...

По прибытии в часть Амет-Хан был назначен заместителем командира эскадрильи. В боях над Касторной и Воронежем уничтожил ещё 7 самолётов, за что был награждён орденом Красного Знамени. Вскоре он был назначен командиром 3-й (жёлтоносой) эскадрильи. Амет-Хан воспринял своё назначение не с лёгким сердцем. "Почему вдруг мне предпочтение? - размышлял он. - Разве Павел Головачёв, Иван Борисов, да и не только они, в чем-то слабее меня? Летал с ними: дерутся как львы. И вот я теперь над ними начальник..."

Шестаков догадался, какие сомнения обуревали лётчика. Разъяснил:

- Это приказ. И с вас спрос вдвойне: вы командир, значит, отвечаете за людей.

"Как лётчик, отлично владеющий самолётом Як-1, Амет-Хан не имеет себе равных. Как командир, он требователен к себе и подчинённым", - так отозвался о нём Лев Шестаков - сам прекрасный боец, командир и тактик, имевший в подчинении лучший на то время истребительный полк. Высокая оценка была у них взаимной. Владимир Лавриненков вспоминал, как после полёта в зону вместе с Шестаковым "трёхжильный" Султан упал на землю, раскинув руки, произнёс: "Наш командир не лев и не сокол, он чистый дьявол"...

...Схватки над Волгой были жаркими. Немецкие пилоты, когда на их стороне был перевес, вели себя нагло, на многих их машинах были намалеваны тузы, тигры, удавы. Но, несмотря на крикливые талисманы, шестаковцы сбивали вражеские самолёты. Как-то, приехав на аэродром, генерал Хрюкин, беседуя с командиром, заметил:

- Всякую нечисть малюют гитлеровцы. Но небо - стихия орлов! Вот и нарисуйте их...

Вскоре самолёты эскадрильи Амет-Хана преобразились: с обоих бортов распластал крылья орёл. Теперь, когда истребители возвращались с задания, техники и механики издали узнавали машины своей эскадрильи.

- "Жёлтококие" идут!..

"Жёлтококие" - эскадрилья Амет-Хана. На её машинах были жёлтые коки винтов, а по бортам - орлы.

"У немцев в эскадрах, похоже, одни фоны да бароны собрались, элита Люфтваффе", - рассказывал однажды переводчик после допросов сбитых фашистских асов. "Что мне фоны, что - бароны, я сам и хан, и султан!" - отшучивался Амет.

Боевой листок, распространяемый по всему Сталинградскому фронту, рассказывал лётчикам - новичкам: "Почему Амет-Хан побеждает врага? В чём его сила? В стремительности его атаки. Шансы на победу в бою у того лётчика больше, кто первым заметит врага. Зоркий глаз Амет-Хана всегда первым находит врага. Будь первым, как Амет-Хан Султан, и тогда ты хозяин неба!"

Много тяжёлых боёв провёл командир эскадрильи со своими ведомыми в дымном небе Сталинграда. От метких очередей чадными кострами падали, опрокидываясь на крыло, размалёванные фашистские самолёты. Да и он, Амет-Хан, не раз попадал в переплёт. В одном из неравных боёв в его машину угодил вражеский снаряд. Захлебнулся мотор. Сбить пламя скольжением не удалось. Оставалось одно: прыгать с парашютом. Схватку в воздухе наблюдали наши пехотинцы. Увидев, что лётчик приземлился на нейтральной полосе, они без команды поднялись в атаку. Несколько человек скосил тогда свинцовый ливень. Но лётчика всё же отбили у врага.

Много раз приходилось лётчикам - истребителям на Сталинградском фронте летать в разведку, и считали они такие задания самыми ответственными - в бой вступать, как правило, не разрешалось, как бы ни рвалась душа: командование ждало результатов их наблюдений.

"Как-то я полетел с Амет-Ханом разведать тыл противника километрах в 250 западнее Сталинграда, - вспоминает однополчанин, дважды Герой Советского Союза Владимир Лавриненков. - Маршрут был хорошо известен, ориентироваться легко. Нужно было только смотреть, смотреть в оба, всё запоминать и остерегаться засады "Мессеров".

Стоял октябрь, грустными и безлюдными показались донские степи и сёла. Повсюду по нашему маршруту - Калач, Суровиково, Чернышевская, Морозовская - виднелись следы ожесточённых бомбёжек. Летели низко, чтобы нас не сбили зенитки. На бреющем земля несётся под тобой с сумасшедшей скоростью, а потому нужно быстро схватить взглядом всё, что требуется. На аэродроме в Морозовской мы обнаружили около 200 немецких самолётов. В Калаче засекли колонну машин и танков, приближавшихся к переправе. Заглянули в Песчаную, где гитлеровцы сосредоточили резервы и имели многочисленные склады. Не зря заглянули - там было черно от машин и танков.

Задание было выполнено. Теперь предстояло проскочить через сражающийся Сталинград за Волгу. Здесь и засекла нас шестёрка фашистских истребителей. Атака шестёрки - это ливень свинца! Куда деваться? Ища спасения от огня, мы чуть ли не прижимались к развалинам домов. Перед самыми глазами над южной частью города чёрный дым - там горели нефтесклады. Решение родилось одновременно у обоих - укрыться в дыму. Полоса дыма оказалась даже длинней, чем мы предполагали. Выскочили мы из неё уже над левым берегом Волги.

С утра до захода солнца - полёты, полёты. Под нами горящий Сталинград. Но мы знаем - среди руин, в подвалах, в землянках насмерть стоят пехотинцы. Мы, лётчики, не отстаем от них - дерёмся до последнего патрона в воздухе. Самолётов становится в полку всё меньше, пилотов - тоже... К началу октября в нашем 4-м полку оставалась совсем небольшая группа ветеранов и несколько новичков.

Каждый вечер по пути в общежитие Амет - Хан непременно делал один - два выстрела из пистолета в воздух и при этом восклицал: "За живых!" Мне давно разъяснили, что так заведено в полку с первых дней войны".

В октябре-декабре 1942 года надёжно замкнув кольцо окружения немецких войск в Сталинграде, советские армии продвинулись далеко на запад и юго - запад, образовав внешний фронт. На эту только что освобождённую территорию одним из первых перелетел 9-й Гвардейский авиаполк. Аэродром располагался на хуторе Зета, где недавно был фашистский аэродром. В оставшиеся от них земляные насыпи - капониры тут же поставили свои самолёты. А пригодными для жилья обнаружили всего 3 сохранившиеся хатки.

"Спать многим пришлось под самолётами, накрывшись брезентовым чехлом, пока не вырыли землянки, - продолжает воспоминания Владимир Лавриненков. - Зато настроение было приподнятым - один взгляд на карту способен был согреть даже в эту стужу любого - линия фронта пролегла уже вблизи Котельниково !

Авиаполку была поставлена задача перерезать воздушную дорогу, связывающую окружённую группировку Паулюса с внешним миром, то есть закрыть над "котлом" небо, уничтожать транспортную авиацию противника, снабжавшую продовольствием и боеприпасами окружённые под Сталинградом войска. Амет-Хан в те дни сбил тяжёлый бомбардировщик Не-111, впервые набитый не бомбами, а продуктами.

Весной 1943 года 9-й Гвардейский полк Шестакова перебросили под Ростов. Едва успели расположиться на полевом аэродроме, приказ: "Все истребители - в воздух. Взлёт по готовности!" Первой поднялась шестёрка, ведомая Амет-Ханом. И сразу - с набором высоты к линии фронта. Безоблачное небо казалось спокойным, безмятежным. С высоты 5000 метров просматривалась синь Азовского моря, в дымке тонул горизонт. Но вот неожиданно впереди появилась армада "Юнкерсов" и "Хейнкелей" в сопровождении истребителей. Немцы, очевидно, намеревались бомбить Батайск, где была разгрузочная станция фронта.

Амет-Хан повёл свою группу в лобовую атаку. Иного выбора не было. На какой-либо маневр просто не оставалось времени. Шестёрка рванулась навстречу врагу. Обычно опытный лётчик, только взглянув на строй противника, сразу определит, кто перед ним: бывалые пилоты или зелёные юнцы. По самолётам видно: идут, как спаянные, или же "подпрыгивают", будто утки на зыбкой волне. Здесь же, сближаясь, обе группы шли, как по струне. Матёрый, видать, враг вёл флагманский бомбардировщик. Лишь в последний миг не выдержал; пытаясь избежать лобового удара, вильнул в сторону. Поздно! Амет-Хан сблизившись с ним до 20-30 метров, сбил его длинной очередью и ушёл от атак вражеских истребителей. Тут же вспыхнули ещё 2 вражеские машины. Четвёртую таранным ударом сразил лётчик Пётр Коровкин, но пигиб и сам. Воздушная армада фашистов не прошла к объекту удара. Разъярённый гибелью товарища, Амет-Хан набрал высоту и на обратном пути, в одиночку, с пикирования атаковал пару Ме-109 и сбил одного из "Мессеров".

23 апреля 1943 года командующий 8-й Воздушной армией генерал-лейтенант авиации Т. Т. Хрюкин представил его к званию Героя Советского Союза. В представлении написано:

"Товарищ Амет-Хан Султан произвёл 359 боевых вылетов, провёл 79 воздушных боёв, лично сбил 11 самолётов противника и в групповых боях 19 самолётов.

Имеет один таран самолёта противника. Всего на Сталинградском фронте произвёл 110 боевых вылетов, лично сбил 6 самолётов противника и в группе 7 самолётов противника".

Над переправами через Дон в июле 1943 года Амет-Хан сбивает 2 бомбардировщика Не-111 (за что получил благодарность Командующего 8-й Воздушной армии Тимофея Хрюкина), ещё 2 самолёта подбивает, и те со снижением уходят в сторону Азовского моря (их дальнейшая судьба неизвестна).

"Высота - ключ к победе, - писал Амет-Хан в "Сталинских крыльях". - Тот, кто выше, может в любую минуту спикировать на вражеский самолёт и, развив большую скорость, достичь его".

В августе 1943 года, базируясь в отбитом у врага Котельникове, полк получил новые истребители Р-39 "Аэрокобра". Но при первых же полётах обнаружилось коварство заокеанского подарка: самолёт легко впадал в штопор, из которого не сумели выйти лейтенант Климов и старший лейтенант Ершов... Комполка Шестаков, первым сумевший вывести машину из штопора, вдруг срочно был отозван на повышение в Москву, на его место назначен ас и таранщик Анатолий Морозов, к нему-то, старому товарищу по ратной работе летом 1941 года, и подошёл Амет-Хан с просьбой: "Разрешите опробовать "Аэрокобру" на штопор, покорю - научу других"...

Весь полк, замерев, следил за опасным вращением самолёта, падающего с высоты 7000 метров. Лишь в сотнях метров от земли машина перешла в крутое пикирование и вскоре покатилась по взлётно - посадочной полосе. А потом счастливый Амет-Хан объяснял всем, как вывести капризную машину из смертельно опасного вращения.

Затем он воевал под Ростовом-на-Дону и на реке Миус. К этому времени Амет-Хан Султан стал уже опытнейшим бойцом. Он научился замечать врага раньше, чем тот заметит его, атаковал стремительно и неожиданно, точно стрелял короткими очередями. Бывало и так, что сбитые вместе с напарником самолёты Амет-Хан Султан записывал своему ведомому, чтобы у того было побольше личных побед.

20 августа в районе Калиновки под Таганрогом он сбивает 2 пикировщика Ju-87. На следующий день, атакуя в лоб, - бомбардировщик Ju-88, а буквально через несколько минут заходом сзади и снизу - бомбардировщик Не-111. Его эскадрилья сбила тогда 6 самолётов противника, и наблюдавший бой командующий фронтом Ф. Толбухин наградил Амет-Хана орденом Красного Знамени. Всего, в боях за Таганрог, он сбил 11 самолётов.

За образцовое выполнение боевых заданий командования, мужество, отвагу и геройство, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 августа 1943 года Амет-Хан Султан удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда".

С 1942 и до начала 1944 года большинство своих вылетов Амет-Хан проводил в паре с Иваном Борисовым, лично и в группе сбил 23 самолёта противника.

Всё дальше на запад откатывался фронт. Сокрушая врага, неудержимой лавиной наступали советские войска. С воздуха их прикрывала авиация. В строю крылатых был и 9-й Гвардейский истребительный авиаполк.

В результате успешного наступления наших войск в Крыму была накрепко блокирована крупная вражеская группировка. Немецкое командование пыталось как-то организовать её снабжение, бросив для этой цели транспортные самолёты Ju-52. Пилоты этих машин, гружённых боеприпасами, горючим и провиантом, страшились встреч с нашими истребителями, предпочитая летать к цели ночью, в ненастную погоду. Но это не спасало фашистов. Наши лётчики настигали их и "ссаживали" с неба.

Как-то под вечер Амет-Хана вызвали в штаб. Командир полка, подозвав лётчика к карте, острием карандаша указал точку у самой линии фронта. Пояснил:

- Это аэродром "подскока". Перелететь туда сегодня же. Всей эскадрильей. Действовать будете из засады. Главная задача - уничтожать транспортные самолёты.

Откровенно говоря, Амет-Хану не по душе было такое дело. "Скажите, пожалуйста, чем поручили заниматься, - размышлял он. - Транспортниками! Да ведь с ними, с этими тихоходами, любой лётчик, вчерашний курсант, может справиться..." Но что поделаешь? Приказ есть приказ.

Вскоре в штаб полка с аэродрома "подскока" начали поступать боевые донесения. Ежедневно сообщалось о количестве сбитых вражеских машин. Как-то за одну ночь лётчики эскадрильи Амет-Хана уничтожили их больше десятка. Тогда из штаба поступил запрос: "Сообщить о тактике действий, применяемой в бою с тихоходными воздушными целями". Сведения эти, видимо, требовались для обобщения и распространения боевого опыта. Ответ пришёл быстро, хотя был весьма лаконичен: "Нового у нас в тактике нет. Где видим врага, там и бьём. Амет-Хан".

А на следующий день случилось такое, о чём долго потом вспоминали в полку. Под вечер лётчики двух эскадрилий, остававшихся на основном аэродроме, вернулись с боевого задания. Пилоты отошли в сторонку, расселись на траве; вот-вот должен был начаться разбор вылета. Техники и механики хлопотали у самолётов, дозаправляли их горючим, боеприпасами. Словом, всё шло своим чередом. И вдруг с западной стороны послышался гул моторов. Разноголосый говор сразу поутих. Может, вражеский налёт? Но почему нет сигнала тревоги?

А гул моторов всё нарастал. Уже можно было различить силуэты самолётов. Только, странное дело, похоже, свои, а полёт необычен: 2 истребителя то идут "змейкой", то закладывают крутые виражи. Но вот кто-то крикнул:

- Братцы, наши, наши это! "Каракатицу" какую-то конвоируют !

К аэродрому приближалась странная воздушная кавалькада. Окрещённым каракатицей за свой неуклюжий вид оказался одномоторный немецкий самолёт связи Fi-156 "Шторх". Он резво тарахтел мотором и шёл у самой земли. Сопровождала его пара "желтококих" истребителей. Впрочем, лётчик пленённого самолёта, видно, понимал безвыходность своего положения и не пытался удрать. Наверное, ещё издали он заметил аэродром, потому что с ходу, будто век тут летал, произвёл посадку.

Пока за ним садилась пара истребителей, "Физелер-Шторх" закончил пробег. И подрулил прямо к тому месту, где стояли лётчики. Тут самолёт лихо развернулся. Пилот выключил мотор. Открылась дверца кабины. На землю спрыгнул, сверкая белозубой улыбкой... Амет-Хан. Шагнув к командиру полка, молодцевато отрапортовал:

- "Шторх" доставлен в исправности! Может, пригодится. А пленного лётчика тоже привёз... - сказав это, запнулся, развёл руками: - Из кабины только никак не может выбраться, бедолага, с животом непорядок...

Командира и Амет-Хана сразу обступили лётчики. Начались расспросы. Мало-помалу прояснилась история с незадачливым "Шторхом". Немецкий пилот в звании обер-лейтенанта летел в Очаков. Вёз штабного офицера с важными документами. Из-за непогоды они сбились с курса, заблудились. Когда "Физелер-Шторх" пролетал вблизи аэродрома "подскока", об этом доложили Амет-Хану. Он распорядился посадить вражескую машину. Взлетела пара истребителей. Фашиста заставили сесть. К немецкому самолёту подъехал Амет-Хан. Как запустить его? В воздухе он и сам знает, что к чему. Сев в кабину, жестом предложил обер-лейтенанту: "Покажи, как запускать мотор". Пилот понял его по-своему, ткнул себя пальцем в грудь, кивнул на сиденье: мне, мол, надо сесть, чтобы показать, как это делается. "Ничего, - махнул, рукой Амет-Хан. - Без тебя разберёмся". И разобрался. Сам, без посторонней помощи усвоил премудрости "Шторха". Через час он уже рапортовал командиру, что доставил вражескую машину и её "пассажира" в сохранности.

А с рассветом снова в полёт. В бой, где в смертной круговерти огня испытываются стойкость и мужество бойца. Да, опасность страшит каждого. Но тот, кто не дрогнул, поборов в себе страх, считай, наполовину победил врага. Эту суровую науку твердо усвоил в шестаковском полку Амет-Хан.

В одно из ночных дежурств командир эскадрильи Амет-Хан и его ведомый сидели в землянке. Отворилась дверь, и через порог шагнул высоченного роста лётчик:

- Принимай, братва, штурмовиков !

Амет-Хан обернулся на голос, узнал сразу: его бывший лётчик - инструктор Большаков!

Они крепко обнялись.

- Рад за тебя, Амет-Хан! - И, кивнув на "Золотую Звезду" Героя, Большаков спросил: - Вижу, пригодились мои уроки, помнишь ?

- Ещё бы! "В воздухе ничего не может быть на авось, на счастье..."

О многом хотелось поговорить. Только короткой оказалась встреча. Кто-то громко позвал:

- Большакова к самолёту!

Через несколько минут гул моторов всколыхнул предрассветную тишину. Вслед за штурмовиком поднялась в небо пара истребителей. Вместе - инструктор и ученик - ушли на боевое задание. Когда возвращались назад, Большаков развернул машину к своему аэродрому. Качнув крылом друг другу, они расстались в небе. Больше их фронтовые маршруты не пересеклись. Но всякий раз, вылетая в бой, Амет-Хан вслушивался в песню мотора, и чудилось ему, будто вновь звучит в ней ободряющий голос того, кто напутствовал его перед первым самостоятельным полётом.

Амет-Хан Султан считался в полку одним из лучших мастеров штурмовых ударов по наземным целям и объектам врага. Как-то под его командованием истребители обнаружили 2 железнодорожных состава с боевой техникой и топливом. Они вначале вывели из строя паровозы, затем подожгли цистерны с горючим. Образовавшееся море огня уничтожило технику, оружие - всё, что находилось в двух составах. Десятки вылетов эскадрилья Амет-Хана совершила на удары по вражеским автоколоннам, артиллерийским и миномётным батареям, другим целям.

8 февраля 1944 года, в районе Борислава сбив свой 7-й "Хейнкель-111", Амет-Хан стал рекордсменом по уничтожению этого типа самолёта. Надо заметить, что с середины 1943 года Не-111 нёс усиленное вооружение - до 4 спаренных установок для стрельбы назад и был исключительно грозной машиной.

А вскоре Амет-Хан провёл тяжелейший бой с известным немецким асом. Произошло это так:

В марте 1944 года над их аэродромом пролетел немецкий истребитель Ме-109 и сбросил вымпел с запиской. Вражеский пилот вызывал на дуэль нашего лучшего аса, обещая не вступать в бой, пока советский лётчик не наберет высоту 3000 метров. Такой наглости в 9-м Гвардейском ИАП от противника никак не ожидали. К этому времени лётчики полка уже доказали немцам, что и они не лыком шиты. Доложили командующему 8-й Воздушной армией Тимофею Хрюкину. Тот, не долго думая, приказал готовить к вылету "Аэрокобру" Амет-Хана.

Надо отдать должное немцу - он выполнил условия дуэли. Все, находившиеся на аэродроме, запомнили этот бой навсегда, хотя длился он не более 15 минут. "Мессершмитт" и "Аэрокобра" устроили в небе неистовую карусель. Выписывая немыслимые пируэты, самолёты без единого выстрела гонялись д